Необычный случай в Верхних Забулдонах. Из цикла "Предутренний бред"

Бабка Пахомовна из села Верхние Забулдоны спятила. Не то, чтобы она была в здравом уме и вдруг резко стала не в здравом, ибо, когда она была в здравом уме и была ли вообще, того не помнят даже старожилы, а просто резко ей поплохело. А может и похорошело. Это смотря как смотреть. Забралась Пахомовна на дерева с кошёлкой яиц и приступила к обличению односельчан.
Идёт, к примеру, председатель. Она ему:
– Стой, сволочуга! Алкашня подзаборная! Пропил комбайны, косорылый? Я на тя живо управу найду! В Магадане сгною, залупень мохнатая!
И раз ему яйцом прямо в лоб. Председатель хотел было возмутиться, но видит – серьёзно настроена Пахомовна, и ну бежать.
Или идёт Власьевна, доярка колхозная, попой вертит, грудями трясёт, жмурится на солнце чисто кот. А Пахомовна ей с дерева кричит:
– Стой, курва толстожопая! Стой лярва сиськастая! Кудыть комбикорма спиздила? Ишь огузки отожрала! *автоудаление плохих слов*!
И ей яйцом по темечку. Власьевна заплакала, завизжала, запричитала, и бегом председателю жаловаться.
Показался на дороге Ванька Чмыхов, комбайнёр. Пахомовна ему орёт:
– А вот и кобелина бесхвостый заявился! Я тя знаю! Знаю, что налево от жены бегаешь, хероблуд помойный! Я тябе струмент-то твой с корнем выдеру! Когда Маньке лименты платить начнёшь, шлепок говяжий?!
На бедного Чмыхова Пахомовна двух яиц не пожалела.
И так со всеми. Деда Акинфыча, который ещё вместе с Гришкой Распутиным под одним кустом гадил и чрезвычайно этим гордился, Пахомовна назвала дармоедом и либералом. Ну на «дармоеда» дед не обиделся, а вот за «либерала» осерчал. Хотел Пахомовну клюкой с дерева сшибить, однако не преуспел.
Собрались сельчане под деревом. Пытаются во главе с председателем Пахомовну урезонить. Сперва миром просили. Не помогает. Пахомовна на всех лается да яйцами прицельно лупит. Ну что делать? Вызвали «скорую» из района. Приехали. Выходят из машины два санитара габаритов амбальных и говорят:
– Ну, бабуля, давай-ка, слазь по-хорошему. Поедем.
– Это чевой-то?! Это кудыть-то?! – всполошилась Пахомовна.
– В психушку, бабуля, в психушку – отвечают санитары.
– В псяхушку?! Да я вас самих законопачу! Вы у меня на жопе скакать будете, – ярилась Пахомовна, – я вас, голодранцев, клопам скормлю!
Расстреляла Пахомовна в санитаров стратегический остаток яиц и на плевки перешла. А надо сказать, отменно плевалась бабка Пахомовна: кому в глаз, а кому и в самый рот харча бабкина залетала.
Стали селяне совещаться, как подлую бабку с дерева снять. Притащили лестницу, к дереву приставили. Вызвался один смельчак – Мишка Дубинкин по прозвищу Козлопуп. Полез он, значит, на дерево, а бабка, не будь дура, по лестнице ногой – раз! – и полетел Козлопуп, да прям на деда Акинфыча и приземлился….
Неизвестно, гадил ли дед Акинфыч вместе с Распутиным, но с той поры стал он гадить, где попало, повсеместно и ежечасно, за компанию и в одиночку. Гадит, да Пахомовну лихим словом поминает.
Решили дерево раскачать, так Пахомовна нужду им на головы справлять начала. А ночь уже скоро. Решили тогда бабку на измор взять. Сели вокруг дерева и ждут. Всю ночь прождали, а карге этой старой хоть бы хны – сидит, как макака ветке и слова хулительные изрыгает. И не устаёт же, сморчок вонючий.
Тут появляется маленький Васятко с рогаткой. Был Васятко хлопец бравый, во все дырки, что есть, свой нос совал. А нос-то длинный был, как-никак Израиля Абрамыча, агронома тамошнего сынок. И вот этот, с позволения сказать Васятко, шныряет промеж взрослых, да всё пытает: да что, да как. А те его гонят. Ну, типа, уйди, малец, не твоего ума дело. Тут Васятко и говорит:
– А хотите я вам Пахомовну в два счёта с дерева сниму?
Взрослые давай насмехаться: да куда тебе, иди, говорят, уроки учи.
– Да вы глядите, – говорит Васятко.
Вытаскивает Васятко рогатку, натягивает резинку, да как пальнёт из рогатки камнем – прям Пахомовне между глаз. Та с дерева брык, лежит не шелохнется. Взрослые рты разинули, стоят, смотрят. Но потом опомнились, навалились на бабку, скрутили в два счёта и в машину, и повезли в райцентр. А оттуда в область.
Говорят, сидит Пахомовна в палате № 3, лечится, и видать скоро вылечится. Не дай, конечно, Бог.
А Васятко с той поры героем стал. Стали его уважать, стали за руку здороваться. Кличут теперь не Васятко, а Василий Изральевич, агрономов сын. Заслужил чертяка.